про вещи и людей

Я вернулся сюда, как будто забыл самое главное. Долго ходил и смотрел, что могло бы быть для меня значимым, но все вещи были забыты и немои. Но что же тогда так жаждало возвращения? Кажется, я забыл что-то от Нее. Что-то, что было мне необходимо, без чего мое нутро было пустым, а новое жилье необжитым. Но сколько я не всматривался, я так и не смог отыскать, неужели все это было мной? Наблюдая за этими вещами, некогда бывшим и моими, я вдруг почувствовал, что происходящее реально. До этого момента, все мое восприятие не хотело понимать, что Она имеет ввиду и что происходит. Мне показалось, что я совсем не там ищу свои частицы. Здесь не осталось ничего, что могло бы меня заставить вернуться еще раз. Думаю, пора забрать с собой свои страхи, надежды, желания и чувства, оставить вещи истории, а людей времени, и двигаться дальше, к неизвестной цели, по-настоящему пугающему новому.

про ребенка

Помнишь, когда ты болел в детстве, ты лежал в просторной, светлой комнате, в теплой кровати, облизывая ложку с микстурой, которую давала мама, и даже представить себе не мог, что через двадцать лет ты будешь в пустой холодной квартире, лежать в грязных простынях, надев на себя всю свою немногочисленную одежду, свернувшись эмбрионом и, задыхаясь, кашлять в подушку. Шатаясь, я прохожу в кухню за водой, пью. Я зову на помощь маму, я всегда надеюсь на нее, на ее теплые руки. Сам же я беспомощен. Я не могу принять решение, я жду указаний, я везде лишь наблюдатель. Вот и сейчас, я смотрю, как лежа в грязной постели умирает ребенок...

про остановки

Я существую по привычке. Эта мысль приходит мне в голову в переходе метро. Я вдруг хочу остановиться, прямо сейчас. Ведь в моем движении нет смысла, просто так заведено. Утром идешь на работу, в пятницу в кабак. В промежутках курсируешь между станциями метро и чужой квартирой, которую ты называешь домом. Но нет того, к чему ты хотел бы вернуться, нет того, где тебе хотелось бы остановиться. И я иду дальше. Просто по привычке.

погружение

я стою в душе и вода льётся по моему лицу. все, что мне сейчас хочется, чтобы это длилось, чтобы тёплые струи грели моё замершее тело. согреваясь, я начинаю погружаться, я уже не вижу, что происходит вокруг, меня как-будто накрывает потоком и я оказываюсь в мире своих ощущений и мыслей, я пытаюсь удержать позиции и остаться на поверхности, чувствую, чем чревато такое погружение, но мне уже не удержаться. в оглушительном потоке, который давно набирал силу, чтобы прорвать плотину моих защит, проносятся тысячи образов, как косяки рыбок в чуть мутной морской воде. такое знакомое ощущение. я наслаждаюсь минутами родной стихии и передо мной начинает вырисовываться одна оглушительно гигантская мысль, медленно закрывающая от меня солнце огромной своей тушей, не предвещая ничего хорошего. я начинаю понимать, что как бы не звучало это странно, но, возможно, ей нужен был тот я, который держал марку своей неприступности, холодного философского ума и других человеческих глупостей, которые отсюда кажутся просто смешными, но возможно ассоциирующиеся в ней с отношениями с идеальным отцом, что и делало наши отношения реальными и невозможными. меня очень сильно пугает эта мысль, я начинаю пытаться отогнать эту тучу, но я ведь знаю, что за ней есть что-то более реальное, чем тень, и мне хочется стать таким маленьким, чтобы меня это не касалось, чтобы не было этой безысходной безнадёжности, чтобы я не сидел на дне холодной ванной и не плакал...

пост об инерции и других пунктуационных реалиях

я инертен. возможно, здесь стоило бы закончить и поставить точку, но в силу инерции из меня уже хлынул поток чувств, эмоций и как почти бесполезное следствие -- слова. и каждая следующая точка оказывается не последней, она больше похожа на точку с запятой -- я переваливаюсь через неё как через вершину и начинаю скоростной спуск в новые бездны своего одиночества в надежде на продолжение чего-то, что я сам не понимаю. многотомные переживания, наполненные ничего не заканчивающими псевдоточками, передающими инициативу дальше в будущее. но есть ли там что-то? не знаю и не хочу знать -- я хочу жить сейчас. но выходит, что по инерции я надеюсь на завтра, которое, возможно, не наступит. может быть пока подойдет вопрос?

про город

Спустившись по эскалатору, я увидел стоящий поезд и было хотел немного подбежать, но невольно задумался над тем, куда бы я мог опоздать. Но так и не смог придумать.

Небритый нетрезвый человек назвал меня отцом, недобро закололо в желудке.

В здании боскоклиники за огромной витриной можно наблюдать, как в голубом кабинете человеку лечат зубы.

Полупустой тоннель перехода. Идут двое на расстоянии двух метров друг от друга, громко говорят и смеются.

Я люблю широкие улицы, могу долго идти вдоль и не думать...

Странно идти одному по ночному городу. Есть в этом что-то от одиночества, чуть-чуть от романтики и немного от старости.

Когда сидишь в дешевом кафе (то есть действительно дешевом, таком, что у пива сходство с мочой не только в цвете, а в зале так накурено, что заходить нужно задерживая дыхание) вокруг сидят парами довольные люди и когда ты встречаешься с кем-нибудь взглядом, кажется, что они думают: зачем он вообще пришел сюда один? Но в действительности им на тебя просто наплевать.

Мне всегда нравилось придавать значение мелочам и смеяться над главным. Может потому, что "общих вопросов не бывает" или во мне просто говорит нонконформист. В этом моя метафизика -- это то как я вижу.

В вагоне у двери стоял человек с усами похожий на итальянца, а рядом стоял человек, тоже с усами, похожий на индуса. Так они и ехали, пока не вышли.

про ручку

Этот плачущий мальчик -- я, женщина рядом -- моя мама, а тот парень, который делает вид, что он нипричем -- это мой брат. Он только что сломал ручку, которую мне купила мама. И я плачу. Мама спрашивает, почему же я плачу, ведь это была только ручка. Это и правда ручка, причем самая простая из тех, что можно было тогда купить -- белозеленая со сменным стержнем. Но мне совсем не кажется, что в отношении ее можно применить слово "только", ведь ровно час назад эта ручка была куплена мне мамой, специально для меня. Она не досталась мне как все остальное от брата, нет, я получил ее прямо в магазине -- новую вместе с запахом свежей пластмассы. И ровно через час радости наступает момент, когда мой брат больше не может вынести моего позитива, не может смотреть на тот пафос с которым я выписываю каждую буковку, сидя напротив -- он берет ее двумя руками, резким движение ломает и отдает мне. Я беру ее, еще не веря, что такое могло произойти, и пытаюсь понять, как "сделать все обратно". Но конечно "обратно" ничего не сделаешь, я вижу, что пластмассовая резьба осталась в колпачке и начинаю плакать. Я не понимаю, почему я плачу, тем более, почему так сильно -- я только чувствую, как у меня только что опять отняли маму...

про бессонницу

как нам одолеть большую зиму
одолеть её необходимо
чтобы вновь весной услышать гром...
э. рязанов

четыре утра. я лежу в комнате слабо освещаемой фонарем с улицы и смотрю в потолок. я не могу спать. мне очень тревожно. я уже даже не могу лежать. я сажусь и включаю компьютер. интернет немного отвлекает меня. когда встает мама, я иду в ванную, смотрю на мешки под глазами, набираю в ладони воду и опускаю туда своё уставшее от бессонницы лицо, будто пытаюсь нырнуть в глубину, чтобы укрыться от чего-то, отвлечься от того, что происходит во внешнем мире. иду завтракать. работает телевизор. я механически кладу в рот один за одним куски пищи. смотрю в телевизор -- в абхазии день независимости, мы были на нем вместе. во владивостоке без кедров вымирают уссурийские тигры, а мне кажется, что это мой мозг клеточка за клеточкой вымирает без неё. все вызывает у меня воспоминания и ассоциации. сердце учащает биение и я начинаю его слышать. меня сводит сума моё бездействие, мой мозговой паралич, моя нефункционабельность, моё бессилие. я пытаюсь думать об этом. может быть дело в понимании того, что "битва за неё" -- это в действительности "битва с ней", но моё желание мира навевает мысль о том, что нужно готовиться к войне, а "я не хочу победы любой ценой"? в обход всех размышлений и попирая любые ответы, лезет вопрос о том, почему мы просто не может быть вместе? или такой вопрос: почему мне обязательно нужно отнестись с пониманием, разложить все по полкам, оправдать всех и остановиться на самой мягкой позиции, вместо того, чтобы выставить ультиматум и тем самым обеспечить себе хотя бы некоторую ценность в её глазах? и почему-то представляя себе ситуацию и отлично все понимая, я все равно на что-то надеюсь. надеюсь на то, что нам нужно лишь пережить тяжёлую зиму наших отношений, пройти испытание третьим, проиграть все наши обиды и осознать решение быть вместе. и я знаю, что с такой надеждой я долго не протяну, и потому мне хочется стереть её из своей жизни, чтобы не осталось ничего, чтобы наши отношения, если им суждено быть, начались ещё раз со встречи в метро или со знакомства на какой-нибудь посиделовке... но мечтами жить нельзя, потому я пытаюсь вернуть себя к реальности: слушать биение своего сердца, переживать свою тревожность и жить.

пост о тонком душевном переживании, связанном с фрустрацией саморефлексирующего субъекта, обусловленной сепарацией от объекта слияния

это просто пиздец

у батареи

...
где-то по комнатам ветер прошел: там поздравляли влюбленных.
где-то он старые струны задел - тянется их перекличка...
вот и январь накатил-налетел, бешенный, как электричка...
б. окуджава

я сижу в углу и смотрю на клетки пола. глазами очерчиваю квадратики, рассеяно перевожу взгляд от одной точки к другой. я вспоминаю время, когда здесь все было совсем по-другому, была зима и было холодно. я садился спиной к батарее и мы упирались друг в друга лопатками. тогда я сидел и думал о том, что когда-то будет тепло, что зима когда-нибудь кончится -- я был в этом почти уверен и может быть от этого мне становилось тепло, грусть моя понемногу оттаивала и бежала ручейками в прошлое, а я закрывал глаза и был просто спокоен -- не было ничего позади, а впереди было еще так много. как же мне теперь хочется вернуть то ощущение. я сижу и мне начинает казаться, что зима, разбирая чемоданы, рассовывает свои морозные вещи мне за пазуху и в самые открытые части моей души. я уже не уверен, что она закончится, я уже не могу согреться даже у батареи. и толи это потому что теперь у батареи нет лопаток, толи изменилось еще и все остальное. я пытаюсь своими восприятием втиснуться в то детское ощущение, хочу таким образом получить кредит доверия еще раз, хочу знать, что когда-нибудь наступит оттепель, что впереди еще много -- мне очень хочется знать это и верить. но я не могу.

про дорогу

я шел по дороге, вдыхал травяной ветер, смотрел на облака, радовался простору, улыбался солнцу, думал о мелочах, чувствовал как длятся мгновения, когда мимо меня промчалась машина и скрылась за поворотом. я подумал, что мы ведь двигались в одну сторону, но насколько по-разному? наверное, так же все мы идем по одной дороге к смерти. идем кто как. кто-то сидит в начале, кто-то движется и наслаждается видами, а кто-то строит социальные и психологические машины, чтобы побыстрее добраться до места. когда ты в мегаполисе тебя несет по этой дороге вместе со всеми в потоке, можно пытаться цепляться, но тебя все равно снесет -- здесь же в деревне жизнь идет с моей скоростью, я чувствую ее, я могу постоять и подышать запахом скошенной травы или подумать о мелочах просто потому что это в моем ритме, я не спешу добраться, меня совсем не волнует до куда я доберусь и где застигнет меня та, что всегда за нашем левым плечом. гораздо важнее что будет на моем пути. потом я свернул с дороги и мысли уже были совсем о другом.

про лето и меня

вот и лето прошло, словно и не бывало.
на пригреве тепло. только этого мало...
а. тарковский

можно сказать, что сегодня -- это день двух событий: последний день лета и день, когда я публикую 50-тый пост в моем блоге. И то и другое по сути не имеет никакого значения, но первый факт очень гулко откликается во мне тоской о невозвратимом, о том, что прошло и не было прожито, а второй говорит мне о том, что написать в дневник для меня стало более обычным чем поделится с кем-то, слова в блоге стали для меня заменой жизни, переживания, я замыкаюсь, кажется люди мне перестают нравится. наверное, и первое и второе -- это предвестники нового кризиса моего существования, но так же кажется это еще и повод войти в очередное пике депрессии. я не могу вырваться из лета. неумолимо движущееся время как пресс плющит меня о наступающую осень, я не могу оставить в прошлом все, что произошло, людей, себя. я возвращаюсь и возвращаюсь, только теперь у меня совсем нет пространства для маневра -- время подошло с двух сторон, я чувствую страх замыкающегося времени и мне бы найти щелку, чтобы проскочить дальше -- в мой январь, где я остужу свой разгоряченный мозг, окунусь в обыденность. мне нужен отдых, я очень устал, я устал.

пост про автохирургию

чувство, живущее во мне, держится тысячью нитками за тысячу маленьких крючочков вросших в мой желудок. когда я так устал, что понял, что оно не может больше во мне находится, я начал с остервенением рвать его из себя, засовывая руки в глотку -- нитки рвались, крючки гнулись, ломались, вырывались с кусками моего желудка -- я корчился, меня тошнило желчью моего чувства, но я продолжал рвать, пока не понял, что это не выход. я долго лежал на кровати и быстро дышал, пока немного не успокоился -- слишком крепко связано оно со мной. теперь же, с мастерством опытного хирурга и цинизмом старого паталогоанатома я снимаю одну за одной ниточки с крючков. их тысячи, но я тоже настойчив. мои пальцы превратились в отточенные инструменты, мои глаза в микроскопы направленные внутрь. и я знаю, что это как игра в шахматы с собой -- шанса выиграть все равно нет, лучший вариант -- ничья.

про войну

все же человек очень странное животное. как сильно может расходится то, что он делает, думает и ощущает. почему, даже понимая, в чем причина его желудок иногда сворачивает в комок от желания позвонить и услышать чей-то голос, а может быть просто почувствовать, что этот кто-то рядом и ждет его? но он не звонит, не пишет, ищет какие-то героически превозмогающие себя пути к тому, чтобы обойти свои чувства с флангов и затоптать их в обыденность и однотонность настоящего, затолкать их куда-то подальше на чердак, чтобы вспоминать об этом только когда ему придется запихивать туда еще один уникальный экземпляр. почему не получается хоть какого-то единообразия в восприятии и действии? воистину все войны мира -- это лишь отголосок внутренних войн человека самого с собой. и иногда мне кажется, что я эту войну уже проиграл.

о слиянии

сейчас мне хочется сесть в поезд и ехать. ехать очень долго, смотреть в окно, читать что-нибудь интересное, потом спать, просыпаться и опять видеть движущиеся пейзажи за окном. очень хочется, чтобы казалось, что я куда-то двигаюсь. куда-то, где не так как здесь. конечно умом я понимаю, что это только попытка убежать от себя, от своей экзестенциальной пустоты . я знаю, что я много ездил и нигде я не мог сказать, что я ехал сюда -- везде настигало меня ощущение пустоты и одиночества. сейчас я уже понимаю, что когда я был еще совсем маленьким мне очень хотелось к маме, но толи от того, что мама не могла уделить мне время и моя стадия слияния с ней прошла мимо и теперь ищет себя, толи мама поглотила меня и слияния не произошло поэтому, но я ищу маму и неслучившегося слияния с ней, если даже это не мама. я чувствую, что мне это необходимо, я пытаюсь так стоить свои отношения, так я нахожу свои одиночество и депрессию. понимание этого не ослабляет желания этого, но с другой стороны, я чувствую, что это та стадия, которую я должен пройти, чтобы добраться до более реальных для меня ценностей. я не знаю как, но я должен идти.

о смерти, и немного о жизни

жизнь не дает поблажек, не дает возможности переиграть что-то, в ней не бывает черных или белых полос -- это только бесконечная гонка за смертью. иногда мне кажется, что закрыв глаза, я могу увидеть как я мчусь и мимо меня мелькают события, даты, усталые лица, безразличные выражения, забытые слова и заляпанные зеркала понимания. ничего, что задержалось бы хотя бы на мгновение, все проходит, недвусмысленно намекая на то, что ты и сам когда-то будешь лишь частью почвы. я должен что-то сделать, я делаю, я пытаюсь делать. я делал. я хотел делать. это все ушло в бесконечный круговорот непонятых и невостребованных событий. но поделать с этим уже ничего нельзя. что ты уже действительно сделал, так это свой новый шаг к смерти -- раз, раз -- все ближе и ближе. что же ты сделаешь теперь?

про всё дерьмо

слова. они выходят из меня одно за другим, чтобы быть похоронены во вселенской помойке времени, их бесконечный поток вымывает из меня всё дерьмо, а месте с ним и чувства, мысли, желания. они как клизма -- напишешь что-то и сразу хорошо и пусто. все новые и новые слова извергаются из уставшего от последних событий сознания, создавая все новую и новую пустоту во мне. я уже начинаю отмахиваться от них, уходите, я больше не могу. по кортасаровски черные суки наполняют экран моего компьютера, они заполняют все мое живое пространство -- я отправляю их далеко-далеко на какой-то американский сервер, где находится мой блог и удаляю со своего компьютера. вот так. теперь по-настоящему пусто.

про лето

я сижу не верю
что случилось это
здесь скамейкой в сквере
провожаю лето

я сижу не верю
ветер лист уносит
у закрытой двери
в молодую осень

утонувших в Лете
унесет водою
ты не знаешь где ты --
значит не со мною

вместе

ты можешь быть с ней. ты хочешь быть с ней. так что же мешает? мешает то, что дело не в человеке. она такая какая она есть: постоянно меняющаяся, какая-то сама своя. ты же связан с ней только через отношения, через твое отношение к ней и ее отношение к тебе. а это очень тонкая ниточка, которую можно годами вить, а порвать в мгновение ока. для нее нормально быть с тобой: ты видишь два черных силуэта на фоне заката, но эти два человека не вместе -- они просто сидят рядом. ты хочешь быть ближе, ты чувствуешь, как не хватает этой связи, ты бьешься в стену за которой, как тебе кажется, счастье, ощущение близости -- но ты даже не знаешь, в ту ли стену ты стучишься. иногда тебе хочется очень крепко обнять ее, чтобы почувствовать ее близость, но она смотрит на тебя как на идиота, а ты оправдываешься -- мол случайно, не рассчитал. и ты начинаешь боятся, прижимать ее и пытаться быть ближе, бояться, что это вообще не возможно и начинаешь чувствовать эту невозможность порами, в каждом ее движении, в каждом слове, у тебя начинается депрессия, хотя еще совсем недавно ты был полон сил и уверенности в своих силах. но что-то не дает тебе отойти от стены и посмотреть, что же там за ней. ты боишься, что все значимое для тебя обесценится. но ты больше не можешь биться, ты просто ей не нужен -- подумай об этом. просто она не имеет ничего против, чтобы ты сидел рядом. ты очень аккуратно разрываешь фото с парой на закате пополам -- так будет честнее.

про возвращение

каждый раз он говорил себе, что больше никогда. он обещал себе это столько раз, что если бы он написал эти обещания на клейкие бумажки, то сейчас уже не было бы места на холодильнике. но читать их все равно было бы некому. да и холодильника у него не было. у него не было ничего своего, даже свою жизнь он как бы одолжил у своей мамы. он не мог понять толи это его сила, толи слабость -- но он всегда возвращался. может быть он чувствовал, как ей сейчас сложно, а может быть просто не мог оставить прошлое в прошлом и все время тащил его за собой, как дохлую собаку на поводке. он чувствовал, что начинать, если это слово вообще можно было к ним применить, отношения со страха было сущим безумием, но почему-то никак не мог отказать себе в вере. он даже пытался найти себе смысл, но это кончилось очередной апатией. почему тебе может быть нужен человек? казалось бы: ты целуешь его, готовишь ужин, пьешь вино с полуфабрикатной котлетой, секс и забытие. почему этот а не кто-то другой? но почему-то меньше всего ему хотелось кого-то другого. он не мог это никак объяснить, но попытки бороться с этим только вгоняли его в депрессию. он боролся и верил, но умом он понимал, что однажды это должно было закончится и только ждал этого момента не в силах принять решение.

про иуду

она появилась немного угловатая, но бодрая и жующая жевачку. была очень весела, говорила быстро, все время его целовала и смеялась над ним. но он видел, что она не здесь, ей не до него -- он лишь то, что сейчас сменится еще чем-то. а еще он чувствовал, что его сейчас стошнит -- от нее пахло тем другим, он не чувствовал запаха, но как-то он знал, что она им пахнет. он подставлял губы для поцелуев и отводил глаза, чтобы не видеть в них эту беспечную радость, которая была совсем не его радостью, совсем не тем, что дал ей он -- это было совсем чужое. он думал о том, что все, что он смог предложить -- это непонятные разговоры об отношениях и скучные вечера за просмотром фильма. он не помнил ее такой после встречи в ним. ему казалось, что его вот-вот вырвет от того насколько он жалок. он, не глядя в глаза и зная, что это даже немно смешно, предложил погулять вместе под дождем, но она лишь говорила о непонятных причинах, но не хотела прямо говорить нет. потом она спросила его не нужны ли ему деньги, и деньги ему были нужны. она быстро протянула ему банкноту и когда он ее взял, он подумал, что она как будто от него откупается и ему стало совсем невыносимо дольше быть с ней рядом. он вышел на улицу и медленно брел по лужам. и ногам было мокро, а губам солоно.

у стенки

кажется, я когда-то читал про человека, который плавал под водой -- он умел хорошо задерживать дыхание. и вот как-то один раз он нырнул и плыл в небольшом подводном гроте, когда он увидел, что перед ним небольшой проход, через который, как он подумал, он смог бы пробраться на другую сторону скалы. и так он был уверен в том, что ему это удастся, что даже когда он начал чувствовать, что воздух начал заканчиваться, он продолжал плыть, пока не уперся в небольшую щель, через которую уже была видна поверхность. но пробраться в нее он не мог. и на то, чтобы вернуться уже не было воздуха. и еще некоторое время он провел за тем, что смотрел на поверхность -- почему-то он даже не попробовал плыть обратно. он так и умер у этой стенки, которая была для него и смыслом и смертью. и кажется, я знаю, что он чувствовал эти последние несколько секунд.

ночь

он лежал в ее кровати, она обнимала его во сне как сотни раз до этого, а он смотрел на часы. они светились в темноте цифрами 01:57, то и дело увеличиваясь на один. ему очень хотелось, чтобы в момент, когда загориться 02:00, она проснулась и спросила его, почему он не спит и он ей сказал бы, что он думает о ней, а она сказала бы еще что-нибудь, что-то такое, что могла сказать только она и только ему, чтобы он ощутил это тепло, когда хочется крепко-крепко прижать человека и не отпускать. но он знал, что так не произойдет. больше нет "мы", теперь есть "как ты поживаешь" и, что еще хуже, есть очень искренний, но совершенно холодный взгляд -- ее рука лежит на нем как кусок льда. она жжет его тело и ему становится нестерпимо. желтые цифры показывают 02:03. почему чудо не произошло? когда он так его ждал, когда оно было просто необходимо... он больше не может здесь находится. он медленно выползает из под ее руки и идет к открытому окну. закуривает и смотрит в окно, вспоминает как сегодня он ехал к ней, верил, что им удастся что-то исправить, он и правда был готов сделать очень многое, но эта была только иллюзия. больше нет той жизни, та жизнь для нее -- это синоним всего самого ненавистного, их бывшие отношения -- это не "когда счастье" -- да и на что ты действительно надеялся? кто поверит твоему "обновить" -- твой кредит доверия исчерпан, между вами межа недоверия, вспаханная тобой -- ты -- это та часть жизни, о которой когда-нибудь разговаривая с кем-то она будет вспоминать фразой: -- а ведь я была с этим человеком столько лет! -- он сглотнул слюну, какое-то мокрое ощущение лезло в нос, но чихать не хотелось. он смотрел на ее большие бедра под простыней, потом оборачивался и смотрел в ночное небо в тучах. он сделал последний просмоленный вдох, выкинул окурок и. пора.

безумие

а на утро у меня кончился кофе и все, что я хотел -- это еще одну большую чашку горячего черного напитка и сигарету. я взял книгу и вышел. утро было солнечным, но радостно мне не было. я шел и думал о том, что произошло вчера и о пустоте, которая теперь меня наполняла. бессонная ночь, кофе и эти мысли довели меня до ручки, но спать я не мог. когда я подошел к летнему кафе депрессия ненадолго покинула меня в предчувствии утреннего не растворимого кофе. я сел за столик и погрузился в книгу. ко мне подошла девушка и я чуть не подпрыгнул -- это была она. где-то очень глубоко в душе, я конечно хотел ее увидеть, но здесь? она спросила, что я буду и я не отрывая от нее удивленного взгляда попросил кофе. она, нисколько не изменившись в лице, спросила не хочу ли я еще чего-то и удовлетворившись отказом удалилась. я вскочил и побежал. на бегу я обернулся и случайно налетел на девушку. я стал извиняться, но когда я увидел ее лицо я похолодел -- это опять была она. она сказала, что можно было бы быть поаккуратнее и пошла. я в ужасе осмотрелся, вокруг было несколько человек я подошел к первой встречной женщине и схватил за плечо, это тоже была она. она возмущенно смотрела на меня. но я ничего не сказал и побежал. я бежал очень долго и она везде была рядом, я сел на лавочку и заплакал...

разговор

каждое слово, которое он говорил, было не то. его выворачивало от того, что он говорил. наверное это мама сказала ей, что произошло, и теперь она с огромной жалостью в голосе справлялась о его самочувствии, а он, казалось, был согласен на все, даже на жалость. но все слова звучали лживо, он знал, что это уже никому не нужно и это только потакание своим привычкам. он попросил ее перестать и она поняла, что он имел ввиду. он говорил очень ровно, совсем без волнения, он говорил о том, что им было необходимо закончить их отношения, теперь он был в этом уверен. ему было очень грустно от этого, но теперь он понимал, что они сами загнали себя в угол этой обреченности, что даже их любовь не может создать отношений, что он упустил момент, когда отношения начали превращаться в изваяние и теперь от них остались только горечь непонимания и обид. он говорил ей, что очень любит ее, но если они все еще дороги друг-другу они должны обновить их чувства, а вместе с ними и отношения, вспомнить о забытых и привычных вещах, дать друг другу шанс вернуть доверие, помочь друг-другу, подставить плечо. Но она повесила трубку, а он еще долго рассеяно стоял у телефона с трубкой из которой доносились гудки и думал о чем-то...

зеркало

он смотрел на свое лицо в зеркало и понимал, что теперь то как он выглядит точно соответствует тому, как он себя ощущает. он был разбит. он был действительно разбит. он не мог вспомнить, что ему снилось, но это было что-то очень суетное и он все время был настороже, он помнил как он все время ждал чего-то, что должно было произойти, когда он этого совсем не ждет. как все, что происходило в последнее время, все было так нежданно, все было совсем не так как должно было бы произойти, чтобы оставить хоть какую-то надежду на то, что все вернется на круги своя. на острие отчаяния он ощущал, что что-то должно было произойти, что-то должно было измениться, он чувствовал, что жизнь сама выталкивает его из круга повторяющихся событий, оставляет ему абсолютную свободу от всех его прежних привязанностей, чтобы он мог сделать шаг из круга, нарушить незыблемый закон, увидеть пространство вне плоскости свего обычного восприятия. его мысли прервал телефонный звонок. мама подошла к телефону и крикнула, что его просят к телефону. и почему-то он знал, что это она. у него все сжалось, ему хотелось плакать. -- почему именно сейчас?! -- он знал, что сейчас его затягивает обратно, обратно в очень хорошо известное ему пространство, где не осталось ничего. но он не мог ничего поделать, он был слишком слаб, и он подошел к телефону.

дорога домой

было уже поздно и людей было совсем мало. он поставил пустую бутылку под лавочку и пошел курить в тамбур. в сумерках пролетали кусты, столбы, люди на тропинках, дома, переезды, он смотрел на них в узкое зарешеченное окно, медленно выпускал дым кольцами и опять возвращался к бесконечному бегу за окном. поезд остановился, но никто не вошел, дверь, постояв открытой, хлопнула и электричка тронулась. он бросил окурок в щель у двери и уже собирался идти, как из соседнего вагона вломились два бухих парня, один из которых спросил: -- курить есть? -- и он не успел ответить, как получил в челюсть. еще через несколько ударов он отключился. очнулся он в лужице своей крови, над ним склонился человек и смотрел, рядом какая-то пожилая женщина очень громко говорила о том до чего довели страну. все тело болело, лицо жгло, он спросил какая станция. мужчина ответил ему и помог выбраться н платформу. -- что случилось?! -- мама была в ужасе. не дожидаясь ответа, она быстро раздела его, обработала раны, наложила примочки и он забылся в тяжелом сне.

дети и их мамы

с балкона был виден кусок горизонта и четвертушка солнца, заходящего за трубы. он сделал последнюю затяжку, затушил окурок в пепельнице и подошел к манежику, где сидел хилый мальчик и держал во рту палец. -- привет, парень, -- сказал он и потрепал пацана по голове. он боялся детей и поэтому обычно общение на этом заканчивалось, но в этот раз он все еще стоял у манежа и думал о том, что они никогда не говорили о детях, пока были вместе, ничего не планировали, почему? и он отгонял от себя эти мысли, как глупо об этом думать сейчас, зачем себя мучить? он стоял в открытых дверях, а она все что-то говорила ему, словно это было что-то важное или интересное. но он покорно слушал и даже кивал или отвечал впопад, хотя сам думал о чем-то своем. все их прощания проходили как-то так, и в этот раз мысли его были достаточно прагматичны: он размышлял, куда же ему поехать. выбор пал на маму и через час он уже сидел в пригородной электричке. у него гудела голова и он купил на вокзале пива. в момент, когда поезд тронулся, пиво было уже привычно открыто о решетку багажной полки и он с наслаждением сделал первый глоток.

сны о смысле

он долго спал и ему снилось, что весь мир стал маленьким, вещи миниатюрными, а руки огромными с грубыми невероятно гигантскими пальцами. именно сейчас ему особенно нужно было все самое дорогое, но оно рушилось в его руках как карточный домик и он плакал от обиды и беспомощности. затем он, кажется, видел свои ноги, они шли то по песку, то по земле, то ускоряясь, то почти совсем останавливаясь. потом он попал в странный мир, где вещи не имели своего значения. мир был вывернут. и другого слова ему в голову не пришло. он шел по нему, все яснее понимая, что он что-то ищет и тревога его нарастала -- он знал, что должен вот-вот поймать неуловимое, что где-то рядом понимание чего-то важного, суть чего-то очень дорогого. и он бежал все быстрее по бесконечному лабиринту этажей наполненному нелепыми по своей сути вещами -- он был уверен: еще немного и он найдет что-то единственно важное. в какой-то момент он оказался у двери -- грудь наполнило такое-то непонятное томление, но теперь все должно встать на свои места. он разбежался и толкнул дверь, но двери нет -- он вылетает в бесконечную черную дыру, которая начинает засасывает его. он быстро открывает глаза, его немного трясет и в груди ощущение падения. он поворачивается, ощущение падения медленно уходит. -- доброе утро, -- отвлекает его от сонных размышлений немного смешливый голос.

о невозможности

впрочем, эти мысли быстро сменились другими, а потом мысли и вовсе пропали -- осталось только вселенское чувство одиночества, ощущение того, что он находится в самое неподходящее время в самом неподходящем месте, что его вот-вот разорвет от жалости к самому себе или от того, что кто-то покусывает его за сосок. он чувствовал, что больше всего он хотел, чтобы произошло что-то, что изменило бы всю эту нелепую, невозможную ситуацию, чтобы все вернулось на свои места, чтобы все было как раньше, чтобы человек сейчас прижимающийся к нему и часто дышащий был таким же как раньше третьим, а не последним пристанищем -- и желудок его сворачивало от понимания, что это невозможно. а она смотрела ниже живота и по-доброму говорила кому-то: -- ну что же ты, дружок?

гость

он несколько раз нажал на кнопку звонка и через какое-то время защелкал ключ, дверь открылась. перед ним стояла очень заспанная и щурящаяся от коридорного света девушка в длинной светлой ночной рубашке в каких-то цветочках. где-то в глубине закоулков маленькой однокомнатной заплакал ребенок. -- заходи --, сказала она, спрятав удивление, и быстро ушла обратно в темноту квартиры. уже через десять минут они сидели на кухне и вяло говорили. без особого воодушевления он рассказал ей, что произошло, а она сделала вид, что все понимает и давала нейтральные комментарии, хотя сама была в очередной раз на грани из за того, что он опять говорил о ней. когда они покурили, на столе, несмотря на то, что день только начинался, появилось спиртное, а еще через какое-то время, они как обычно уже были в кровати и она колдовала над ним, а он лежал и пытался понять, зачем он сюда приехал...

сон

но это был только сон. он поднялся и девушка, будто боясь, что он упадет, взяв его за локоть, довела до двери. ему хотелось за что-то ее благодарить и совсем не хотелось, чтобы она уходила. но девушке показалось, что парень пьяный, и она поспешила избавиться от его компании, сказав: -- всё, приехали --, и быстро зашагала вдоль вагонов, иногда заглядывая в открытые двери. а он стоял в остывшем от гула уходящего поезда зале и ему хотелось обратно в тот сон, где он бежит босеком по грунтовой дороге, ярко освещенной солнцем, кричит кому-то и сам же над этим смеется, и кто-то ему отвечает. он останавливается и делает вид, что смотрит на облака и, когда она уже совсем близко, он быстро поворачивается к ней, поднимает на руки, прижимает к себе и они трутся носами, потом он тихонько похрюкивает ей на ухо, а она вырывается, опершись на его плечо, и смеется. или это был не сон? может быть это только воспоминание чего-то невозвратимого? он по привычке вышел в поднимающийся над мегаполисом день и как бы сами собой ноги понесли его к блочной многоэтажке, где, как ему много раз говорили, "ему всегда были рады".

в метро

ему было немного смешно. он думал о том, что еще час назад он стоял над рекой и готов был лететь за любимой вниз, а сейчас у него выскакивает сердце из за пары алкашей, которые чуть было не избили его. он вышел к метро и сел в почти пустой поезд. много станций он ехал и смотрел на сонных людей, вот эта девушка напротив возможно могла бы занять опустевшее место -- она открывает покрасневшие от сна глаза, которые округляются в испуганные -- она не знает, не проехала ли она свою станцию. очень хороший момент заговорить, но какая-то апатия одолела его и он только смотрел на нее и молчал. когда девушка вышла, он тоже начал дремать и проснулся на конечной -- его трясла совсем молодая девушка в форме, видно поезд шел в депо. -- эй --, говорила она, несильно толкая его в плечо. она была совсем близко и миражи сна создали ощущение того, что рядом кто-то очень близкий, стало тепло и не нужно было ничего, только бы это длилось. но настойчивость девушки взяла свое и он открыл глаза...

трое

казалось, они на восемдесят процентов состоят из спирта. он дал им по сигарете и отдал остатки сладкой дряни в бутылке. как будто они были рады такому подарку судьбы и пригласили его вместе опорожнить бутылку -- ему пришло в голову создание тройственного союза. он почему-то согласился и они сели под деревья на мокрую лавочку. мужики достали прозрачную бутылку наполненную мутной жидкостью и разлили, он отказался и взялся допивать свой портвейн. совсем через небольшое время обе бутылки были пусты, алкаши пьяны, а ему надоел постоянный мат, хотя сквозь него он и смог разобрать разрывающую сердце историю, как одного из его собутыльников отшила местная синяя красотка. он что-то скзал об этой истории и начал подниматься. но через секунду он уже поднимался с земли и пытался отряхнуться -- отвергнутый алкаш, видно был оскорблен замечанием и решил устроить утреннюю драку. оценив положение дел, повергнутый вскочил и побежал. он быстро протрезвел и его депрессия приняла несколько более осознанный вид.

он

он долго шел по мокрым улицам, один раз зашел в магазин и купил бутылку чего-то липкого и согревающего, и когда уже светало он вышел к набережной и долго шел кутаясь в свою видавшую виды куртку и смотрел на воду. пустынный мост висел металлическими ребрами над водой и словно просил излечить свою безлюдность. грязная вода в реке, мелкий дождь, пробирающий ветер и человек стоящий на бетонном ограждении. он не будет прыгать, просто посмотрит вниз, просто сейчас так надо -- он должен стоять здесь, а она должна свернувшись лежать в кровати с открытыми глазами. теперь ты можешь идти куда захочешь, сто тысяч разных мест -- только не в то одно, где весят потускневшие от пыли занавески, на чей рисунок сейчас не видя смотрит единственный не спящий в это утро, а для тебя возможно вообще единственный в этом городе человек, который все понимает и не хочет больше плакать. увидев поливальную машину, он спрыгнул на тротуар и смотрел, как она неспеша поливает мокрые улицы. начинался новый день, но человек никак не мог в него проникнуть, он был еще во вчера и они еще были в одной постели, но солнце нещадно рушило иллюзии, нужно было как-то продолжать жить и он никак не мог понять как. мысли путались и он плелся вперед не разбирая дороги через скверы, шоссе и дворы, пока в одном из небольших двориков к нему не подошли двое.

они

в комнате не было света, она лежала на кровати поджав ноги к своей небольшой груди, он курил в окно и смотрел на темное небо и на еще более темные облака, чудилось будто луна воет блюз цвета ночного неба и он курил очень медленно, выдыхать дым не хотелось -- казалось, что каждый вдох последний, что не хватает воздуха, и он отчаянно пытался надышаться этой комнатой. он оборачивался на нее и смотрел на ее большие бедра под простыней и потом опять смотрел в небо, когда к горлу подкатывало. потом он выбросил взорвавшийся искрами об асфальт бычок, быстро оделся, положил ключи на столик и вышел...

еще о пустоте

-- Ну что ты такой заторможенный? О чем ты опять задумался? -- говорит мама и встает между мной и окном в которое я смотрю. А я не заторможенный, я ни о чем не думаю. Я просто смотрю в окно. В памяти возникает картинка: я сижу дома, мне 6 лет и мама отчитывает меня: -- я ходила в школу и Жанна Викторовна говорит, что ты все время смотришь в окно и о чем-то думаешь. О чем ты думаешь?! -- но мама проявляет столько агрессии в общении со мной, что я не могу ничего сказать -- я как задеревянелая тушка погибшего животного зимой -- не могу даже моргать. Но даже если бы я мог говорить, что бы я сказал? "Ни о чем не думаю, мама, просто смотрю в окно"? или "мама, вы мне мешаете, я думаю о трансмодальном эзотерическом экзегезисе в ранних произведениях Арама Кумайтиса"? -- в то время обе фразы были одинаково равноневероятны и не могли бы прийти мне в голову. И я молчу. Маму это раздражает и она все настойчивее пытается вызнать у меня, почему же на уроках я смотрю в окно. Для этого она встает перед тем местом куда я пытаюсь спрятать глаза. Вот точно так же она сейчас стоит передо мной и пытается меня растормошить. И я думаю, какой из только что пришедших вариантов подходит? Но просто поворачиваюсь и говорю: нет, мамуль, все хорошо, я уже иду...

о привязанности

-- Я понимаю.
-- Что понимаешь?
-- Понимаю, почему ты боишься. Но нельзя сводить отношения к привязанности. Можно привыкнуть есть левой рукой, бегать по утрам или пить пиво, но делать привычкой отношения -- думаю, это не для меня. Каждый раз, совершая что-то по привычке: желая приятного аппетита или выходя на работу, ты обесцениваешь это -- аппетит перестает становиться приятным, дорога превращается в угнетающую каждый день рутину. А что происходит, если привычкой становится человек? Проходишь в комнату, думаешь о своем, и как-то само отвечается: -- да, да, конечно, дорогая, будем ужинать, посмотрим телевизор, займемся сексом. Для тебя уже нет человека, есть только привычка, которая сама регулирует твои действия. Так проще -- все отдать на откуп постоянным, монотонным действиям -- чтобы не думать, не обращать внимания, не жить. Вот и наших отношений больше нет, остались только застывшие янтарем воспоминания о том времени, когда мы могли улыбнуться друг другу так, чтобы стало немного теплее, когда нам хотелось быть рядом и когда это действительно значило быть близкими, когда молчание означало больше, чем просто отсутствие слов. Бояться нечего -- отношения давно мертвы, а мы стоим рядом как на похоронах над маленьким гробиком и уже давно не можем взяться за руки...

комната

это больше не твоя комната. ты заходишь и привычно включаешь свет, но это не твой дом. ты знаешь здесь все, но твое дыхание уже мешается с другими желаниями, проблемами, надеждами. ты стараешься не думать об этом. и не думаешь. все смещается относительно твоего восприятия -- те же декорации для новой пьесы о человеке. ты методично отрезаешь куски своего мира большими лязгающими ножницами. -- а зачем? -- не знаю, наверное так надо.

про тепло

несколько секунд тишины. я не думаю ни о чем. просто смотрю в окно. я вижу, как в далеке плывут облака. я помню, что раньше облака были другие, хоть и выглядели так же. я помню, что чувства были ярче, а проявление их было скуднее. и конечно я не могу забыть людей, которые оставляли мне тепло и уходили. кто-то уходил на всегда, кто-то возвращался и опять уходил. некоторые издалека надменно напоминали мне свое лицо, а я вспоминал их тепло и улыбался. ком воспоминаний сразу начинает свой путь вниз по склону моей памяти, выбирая все более древние пласты моей жизни. помню, мне всегда хотелось, чтобы у меня все было как у всех -- хорошо. но хорошо не было. и как у всех тоже не выходило. намного позже я стал понимать, что у всех тоже все по-своему и тоже не так хорошо, как это кажется. и чтобы отношения стали тем, что я называл "хорошо", люди постоянно вкладывают в них силы и самобытность. а я никогда не хотел делиться тем, что у меня было и только требовал тепла от других. и я хотел многого -- не только тепла. я хотел не быть один. эта мысль была настолько навязчива, что одного этого хватало, чтобы быть где угодно, только бы не одному. и с кем-то мне действительно не было одиноко. а с кем-то было тепло. тепло. я ежусь -- сейчас мне холодно и одиноко. я отхожу от окна и сажусь у обогревателя. протягиваю к нему руки и тру ладонями друг о друга -- вот так, сейчас станет теплее...

отходняк

Что же я увезу отсюда с собой? Что приобретет новое качество? Странно, что я все пытаюсь сказать словами -- ведь самое дорогое, тонкое и значимое нерефлексивно, неинтерпретируемо, невыразимо. Та жизнь, в которую я возвращаюсь, это та же жизнь, что я жил здесь, только не вся моя. Не моя, потому что меня искривляет, толкает в канавы притворства и спекуляции чувствами отношение других людей. Я ощущаю это всем телом и хотел бы вырваться из плена восприятия меня другими, но как? Еще я начинаю верить в невербализуемость настоящего знания, знания выходящего за рамки линейного и логического представления о нашем мире и о мире человека. Это рождает совершенно новый спектр чувств, новое расширенное восприятие. А соседство и перо помогли мне немного прижать свою важность. Но как же не растерять этот немногочисленный, накопленный мной багаж? Я смогу провезти его в самолете (слышал, за него не надо доплачивать), но не станет ли он пылиться дома за полках времени между забытыми игрушками детства и грядущими заботами старости?

ночной город

я подхожу к обрыву и долго смотрю в даль. тысячи и тысячи огоньков внизу. в каждом свой очаг. у очагов мамы рассказывают детям длинные интересные истории или ругаются из за какой-нибудь мелочи. эта светящаяся морошка стелится за горизонт, огибая огненные рельсы аэропорта, всполохи торговых центров и темноту бедных районов. я долго смотрю и кажется, что это огненный дракон, армия светлячков или волшебная страна, где мамы рассказывают детям длинные и интересные истории...

про семь

Мы очень часто встречаем число 7 в нашем языке и традициях. Но откуда оно взялось? Почему именно семь? В книжке про историю шаманизма все шаманские обряды испещрены цифрами 9 и 7 (в зависимости от народности, никогда вместе) и я решил найти какую-нибудь информацию о том, откуда взялись эти цифры. Найти удалось не много, но все равно постараюсь вкратце изложить. Считается, что число 7 пришло в культуры всего мира из культуры Древней Месопотамии, где считалось, что существует 7 планет и где считали это число сакральным. Многие концепции, как например календарь, были построены на основе этого числа. Однако же у наших предков было свое магическое число -- число 3. Считается, что оно было связано с тремя сферами -- Небо, Земля, Ад. Отсюда появилось и число 9 (3 раза по 3), так часто используемое шаманами Северной и Центральной Азии (там, где древняя культура не подверглась влиянию более южной культуры и число 9 не было заменено на 7).

Управляется мир Четырьмя и Семью.
Раб магических чисел — смиряюсь и пью.
Всё равно семь планет и четыре стихии
В грош не ставят свободную волю мою!
Омар Хайям

условный пост

я знаю много тысяч слов. какие-то из них, я хотел бы сказать. большинство из них я уже сказал. многие из них тебе. есть и такие, которые я никогда бы не хотел тебе говорить. и некоторые из них мне действительно удалось промолчать. а есть слово, которое я никогда тебе не говорил, но которое часто просится, чтобы я приготовил его из остатков нежности и кусочков грусти, добавил листик упрека и большую щепоть твоего смеха, долил бы прозрачного одиночества, посыпал сверху перчиком глупой колкости, разлил в большие тарелки близости, чтобы хватило на двоих и еще немного осталось, и поставил на стол нашего бытия, чтобы нам было всегда вместе, даже если наоборот. но почему же стрелка времени всегда возвращается, а ты все дальше и дальше?

над пропостью

было страшно. когда мы только приехали, мы шли по мосту и у меня стало очень часто биться сердце -- неужели туда надо будет прыгнуть?

через некоторое время это прошло, но не на долго. спал я плохо, утром нам всем сделали метки маркером на руке -- наш вес. тут и началось настоящее испытание. мы с антоном попали в разные группы: разные весовые категории :-) потому я смотрел на них со стороны. я видел как падают все эти люди, как они кричат и бодряться -- уверенности мне это не прибавило. второе испытание началось на мосту, когда уже прыгала моя группа. люди суетились, чем нагнетали обстановку. суета передалась мне и меня немного трясло. я отошел от людей, сел на мосту и медитировал, сосредоточившись на звучании матры "ом" и на единении меня и природы. я чувствовал, что мир это мой друг, что река очень приветливо шумит, горы оберегают меня, а ветер ласково треплет мои волосы. тут прозвучала магическая (для меня :-) цифра 72 и я пошел на подготовку, где меня обвязали всякими продуманными штуками. потом я просто подошел к пропасти, лекто отолкнувшись, прыгнул и полетел.

вопрос о вопросе

зачем я опять заставляю себя быть честным с собой? или это просто самоуничижение? если даже это честность, почему я не могу сказать, что это такое? например, честно ли спрашивать себя, почему дороги к цели ветвятся? ведь я когда-то шел по одной большой дороге, а сейчас нужно решать. и каждая новая ветка оставляет все меньше чисто математической вероятности дойти в мифическую точку Б, а не пойти на встречу поезду из точки Ч? или идти до конца, спонтанно выбирать маршрут, без цели и конкретной устремленности? а потом в конце я смогу себя убедить в том, что шел именно сюда? уверен ли я в чем нибудь? нет ли в этом разумного критического взгляда? или это просто паранойя? или я неверно выбираю плоскость для своего видения мира? может быть действительно вся радость в пути? что же я тогда выбираю, выбирая путь? и выбираю ли я его? или течение само выносит меня на мели тупиков и отчаяния? зачем столько вопросов, если ответов на них все равно нет? сколько людей до меня задавало эти вопросы?

сон про друзей

Очень плохо помню, но сон был про друзей. Я не помню, как так получилось, но у меня было очень важное задание, выполнение которое сильно мешало кому-то очень влиятельному и имеющего людей для решения вопросов с такими как я. Я знаю, что миссия уже почти выполнена -- есть только небольшая проблема -- я нахожусь у группы вышеозначенных людей. Но со мной ничего не могут сделать, пока я имею какую-то информацию, касающуюся "дела". Я говорю им о том, что мне придется показать им какое-то место и мы идем по городу. И когда мы проходим по какому-то пыльному участку земли, я вижу, что на нем нарисован круг (вроде телефонного циферблата) в 7-ми или 8-ми кружках которого стоят латинские буквы. Я вижу, что никто кроме меня рисунка не заметил или не предал значения. Я понимаю, что буквы -- это начальные буквы имен моих друзей. Я очень рад, значит они меня не бросили и я тоже был на верном пути, когда смог выйти из убежища, где меня держали. И я теперь знаю, куда надо идти. На главной площади (города, где мы все находимся) есть башня, где есть такой круг с буквами. Я веду этих людей к башне и вижу, что на ней тоже стоят инициалы моих друзей и меня даже начинает разбирать некоторое злорадство. И тут я понимаю, что знание этих букв и их последовательность меня спасла, что я свободен.

Потом другой фрагмент. Я и мои друзья гуляем по очень высокому мосту или может быть это специальная очень высокая дорожка для прогулок. И тут кто-то замечает, что люди развлекаются тем, что прыгают вниз. Но не разбиваются. Внизу небольшой слой воды, видимо он и спасает от гибели. Двое из наших "самых смелых", их имена можно не называть, прыгают по очереди и машут снизу. А мне страшно. Но меня уговаривают и подначивают. Я прошу мне помочь Пашу (или может быть он сам решает мне помочь). Он берет меня за ноги, раскачивает (здесь я вижу как всех это веселит, но мне не весело -- мне страшно) и кидает. Я долго лечу и приземляюсь далеко и в какую-то лужу. Странно себя чувствую: я не испытываю никакого удовлетворения, не понимаю, зачем мне это надо было, долго отхожу от сильного страха.

маленький тибет

Жил себе спокойно тибетский народ никого не трогал, воспитывал в себе тысячи лет высокую духовность средствами буддизма и других нетленных жизненных ценностей, как вдруг в 1949 год (в эпоху большого передела мира после второй мировой и китайской революции) Китай решил под шумок ввести войска в Тибет, чем собственно обозначить его своей территорией. Тибету от этого покровительства пришлось не сладко, к примеру в годы китайской "культурной революции" (1966-1979) было уничтожено около шести тысяч тибетских монастырей, содержащих в себе библиотеки с миллионами уникальных книг и рукописей, было убито (или умерло от голода) почти полтора миллиона тибетцев, в том числе и величайшие люди того времени. Коммунистический Китай всеми силами навязывал свою культуру (в том числе язык) и преследовал духовных лидеров Тибета. Из за сложившихся обстоятельств в конце 50х годов Далай-лама и около ста тысяч его соотечественников эмигрирует из Тибета в Индию, преодолев горные перевалы Гималаев. В Индии они поселяются на севере в горах, где климат и местность немного похожи на их родные, так появляется это место -- маленький Тибет. Каждый год из Тибета бегут сюда и в Непал тысячи людей. Многие идут через Бутан, из за чего сам Бутан (судя по последним новостям) имеет некоторые проблемы с Китаем. В наше время Тибет пытается бороться за свою независимость (или по крайней мере за региональную автономию) и делает это достаточно активно. Основные способы -- это привлечение внимания общественности к проблеме угнетения. Демонстрации во многих городах Индии, в Непале, Бутане, огромное число литературы о независимости Тибетской культуры и народа, плакатов (часто с фотографиями жертв репрессий) с лозунгами вроде "позвольте быть правам человека в Тибете". Сейчас, перед олимпиадой в Китае, движения за свободный Тибет пытаются привлечь внимание к проблеме не соблюдения прав человека на фоне олимпийских игр, здесь в Дхармсале даже устраивают альтернативные игры. Очень грамотно организованные меры по привлечению внимания общественности и политика ненасилия дали некоторые результаты: судя по последним новостям, Европа (в частности Канцлер Германии) подумывает о байкотировании открытия игр, тем самым призывая Китай сесть за стол переговоров. Хотя, скорее всего, все ограничится отказом от посещения открытия олимпиады частными лицами -- слишком дороги всем отношения с Китаем, поставщиком огромного числа дешевой рабочей силы. Сам Далай-лама, чей авторитет у тибетцев, судя по всему, непоколебим, давно призывает начать переговоры о предоставлении Тибету региональной автономии (Далай-лама неоднократно заявлял, что считает правильным придерживаться срединного пути, то есть варианта, когда Тибет остается в составе КНР), даже китайская интеллигенция пыталась способствовать этому путем обращения к Китайскому правительству. Но пока в Тибето-Китайских отношениях все по прежнему, хотя возможно именно сейчас происходит что-то, что изменит эту ситуацию...

сон про змей

Я нахожусь в комнате с девушкой. Мы уже собираемся спать и я уже в постели, но девушка настаивает на том, чтобы я достал кобру. Мне очень не хочется, ведь я уже лежу, и вообще не понимаю, зачем ей вдруг понадобилось это. Тем не менее, я встаю и достаю кобру. Она небольшая, может быть сантиметров 50. Девушка не унимается, спрашивая что-то, в том числе кусается ли эта змея и ядовита ли. Я говорю, что обычно нет, что она довольно дружелюбна, но лучше все же быть аккуратным. Но девушка продолжает расспросы, что заставляет меня, держа за голову и без того уже разозленную кобру, нажать ей на рот с двух сторон, чтобы она его раскрыла и показала железы с ядом. Но и это не удовлетворяет девушку, она пытается взять извивающуюся змею, хотя видит, что она явно на это не настроена. Я сильно злюсь на девушку, что она создала эту ситуацию, но ничего не говорю -- змея уже сильно разозлена -- но тем не менее, потакаю девушке. И когда она (девушка) пытается взять у меня змею, хотя я этого совсем не хочу -- я роняю змею, что меня очень злит, потому что в этом явно виновата девушка. Но девушка не успокаивается и на этом, она хватает кобру за середину тела, видимо, чтобы поднять. Кобра недалеко от моей оголенной (ведь я вылез из кровати) ноги и я чуть не лопаю от злости из за глупости всей этой ситуации, что я вообще вылез из постели, взялся зачем-то мучить бедное животное, за совершено идиотское поведение девушки, приведшее к опасной ситуации. Все происходит очень быстро, и как только девушка поднимает змею, та в ярости разворачивается и кусает меня за ногу. Я сразу просыпаюсь и чувствую, что у меня болит нога в том месте, куда меня укусила змея. И как моя злоба понемногу отходит в осознании, что это только сон.

Здесь остановки нет, а мне -- пожалуйста, шофер в автобусе -- мой лучший друг...

Автобусы. В Индии это самый дешевый вид транспорта. Но не из за дешевизны мы решили воспользоваться им -- ехать было больше не на чем -- купить билеты на поезд за два дня уже невозможно. Нам предстояло выяснить в Пуне об автобусах все, к счастью у нас была зацепка -- у нас был обозначен автовокзал на карте и мы выдвинулись на очередную битву. Авторитетные источники советовали нам некоторые конторы, которые могли бы помочь, но в них лишь разводили руками -- на вокзал. Вокзал оказался полностью разрушенным, видимо его решили отреставрировать, недалеко же от него мы обнаружили палатку, где можно было приобрести билеты, чего делать мы не стали, потому что ничего вразумительного о том, что за автобус и откуда он отправляется нам сказать не смогли. После некоторого времени разбирательств, нам удалось выяснить, что есть еще одна автобусная станция в противоположном конце города, куда мы и поехали. Мы обнаружили две длиннющие очереди в два окошка на которых нам не удалось найти надписей на английском. Почти отстояв очередь мы узнали, что стояли мы совсем не в то окно, но нам все-таки удалось поговорить с кассиром, который согласился нам выписать бронь. Мы очень удивились тому, что билет купить нельзя -- можно только получить небольшую бумажку за 10 рупий, на которой стоит цифра. Только уже на следующий день, заходя в автобус, мы оценили всю ее ценность. Желающих ехать почти сутки на автобусе оказалось гораздо больше, чем автобусных мест, но это судя по всему никого не смущало. Нас, счастливых владельцев бумажек с номерами мест, хоть и со скрежетом, но все же пропустили вперед и дали нам сесть и положить вещи, остальные же занимали места в порядке влезания в автобус. Те же, кто не успел занять сидячие места, занял лежачие. Прямо в проходе -- настоящий "Делюкс", именно такой класс был у нашего автобуса. Тут, думаю, нужно сделать отступление, чтобы немого рассказать про дорожное движение в Индии. Здесь своя культура движения, свой стиль и правила. Точнее, есть несколько негласных договоренностей, на которых держится все это левостороннее предприятие. Во-первых, они обычно не ездят быстро, то есть у них обычно хватает времени, чтобы перед чем-то затормозить или объехать идущий по встречке автобус (тут регулирование полос происходит автоматически, люди просто перебираются на встречную полосу при необходимости). Во-вторых, они останавливаются у светофоров на перекрестках (что нельзя сказать о любых других светофорах, тем более пешеходных, о зебрах я вообще молчу) И в-третьих, они сигналят. Они сигналят, когда обгоняют. Чтобы никто не начал перестраиваться -- зеркал заднего вида у многих просто нет. Но вернемся к нашим баранам. Автобус -- ночной и, казалось бы, отвалился себе и дрыхни всю дорогу, ан нет. В индийском автобусе всегда громко играет музыка -- наверно, чтобы водитель не заснул или может, чтобы пассажиры не расслаблялись. Еще из за жары открыты все окна и каждый раз, когда автобус сигналит, а поверьте он сигналит причем очень громко и достаточно часто, ты вздрагиваешь, если вдруг тебе удалось задремать. Но и это еще не все достоинства передвижения этим видом транспорта. К примеру, совсем не хочется вспоминать о ребенке, который ехал через два ряда кресел от нас -- очень голосистый младенец. Еще, как можно предположить, сиденья в автобусе натыканы очень часто, так, что мне мои ноги все время хотелось положить куда-то в другое место. Ну и конечно не будем забывать про счастливчиков путешествующих лежа, коих со временем только прибывало. В итоге к тому моменту, как свет все-таки выключили, у меня в ногах спал какой-то мальчик, считавший, что мои ноги -- это досадное препятствие для его комфортного сна и все время их пихал. Еще "кто-то снизу" решил выпить все нашу воду -- наверно ему очень хотелось пить. Периодически автобус останавливался и все пассажиры выходили. Но спать очень хотелось и мы делали попытки. Мы даже купили в Пуне беруши индийской конструкции, от которых через час стали болеть уши, и которые были в автобусе же и выкинуты. Но человек такая животина -- ко всему привыкает, вот и мы попривыкли и даже немного поспали.

У нас был еще один опыт, когда мы ехали из Дели, то мы даже не смогли купить бронь -- когда мы пришли в кассу, в окошке спал индиец, который был очень недоволен тем, что мы его разбудили и проворчал, чтобы мы шли сразу на автобус. Но это уже совсем другая история.

черновик о пустоте

я пытаюсь уловить то, что уже начинает происходить в моем мозге, что еще не выразилось, но уже просится быть сказанным: ты пытаешься думать, пытаешься понять, что происходит с тобой и твоими отношениями, но всегда утыкаешься в столб противоречия, пытаясь обойти который ты встречаешь и другие препятствия, обход которых превращается в интеллектуальное блуждание между трех сосен-оправданий, что и становится основным занятием -- тебе уже не до понимания первопричин, ты уже доволен тем, что тебе удалось так мастерски соорудить метафизический лес; но, взглянув на это более прагматично, видишь, что сидеть на двух стульях, как ни оправдывай это метафизически, кажется людям довольно странным: жопы не хватит, говорит кто-то, что же -- очень интересное мнение, или вот так: почему бы тебе не выбрать один стул? тоже звучит достаточно неплохо, но если перейти на личности, то все это звучит довольно смешно -- ведь ты идешь по улице или сидишь в кафе, занимаешься сексом, говоришь, обсуждая самую интересную часть романа, живешь в конце концов не жопой и с кем-то, кто гораздо натуральнее фигуральных стульев, хотя, видимо, это не очень понятно людям, пытающимся решить вопрос исключением. возможно, причина такого раздрая в том, что сидеть на стуле как подобает приличному человеку мне просто претит, но в любом случае не хотелось бы подобным жестом никого обидеть, если это слово здесь вообще можно употребить, ведь не станешь объяснять про стулья и так далее. постепенно я начинаю из своего ощущения выкладывать плитку ничего не значащих слов и возвращаюсь к состоянию когда, как ни крути кубик восприятия, нескольких граней все равно не хватает.

пост о том, что все тайное становится явным и других мелочах жизни

Мы едем в поезде. Я еду на полке для вещей и погружен в свои мысли. Подо мной едет несколько индийских семей. В основном женщины. Одна из семей -- это бабушка, мама и дочь. Бабушка чрезвычайно похожа на бабу ягу в ее самом распространенном изображении. Даже один из передних зубов торчит почти вперед. Невероятно громким, перебивающим даже грохот поезда с открытыми окнами, писклявым голосом она говорит, видимо что-то очень смешное, своей дочери. Ее внучка -- девочка лет шестнадцати -- сидит и смотрит на меня. Вообще я уже попривык, что на меня смотрят. Конечно, мы бываем в таких местах, где белого человека особо и не встретишь, но есть у меня подозрение, что дело еще усугубляется пером. Ну да -- пером, которое воткнуто в мою шляпу, которое я нашел на необитаемом (если не считать кур и коз) острове Нетрани. И казалось бы -- обычное перо воткнуто в обычную шляпу -- так нет, индийцы пялятся просто неприкрыто. Вообще, я уже как-то писал, что личные границы здесь нарушаются нещадно и никто особо не стесняется выразить свое отношение ко мне и перу в удивлении или смехе и показывании пальцем. Но вытащить его я не могу, а если точнее сказать -- не хочу. Но девочка явно смотрит не на шляпу. Так и едем мы вчетвером: она, смотрящая на меня, ее лошадиная тоска в глазах, я, тоже изучающий свое метафизическое пространство и моя тоска по тысячелетнему царству. Пока не наступает остановка и не появляется господин лет под 40 с пакетом, который залезает ко мне и садится рядом -- вагон полный, на полках для багажа ездят даже пожилые люди. Чем безжалостно нарушает нашу идиллию на четверых и начинает интересоваться. Даже не знаю, правильно ли назвать это таким словом, много встречается нам таких интересующихся, день не проходит без десятка вопросов: "какая твоя страна?" (или что-то вроде того, их обычно сложно понять, большинство говорит на английском с невероятным для русского человека акцентом) Так вот общаемся с ним понемногу: я ему рассказываю про то как меня зовут и сколько что чего мы приехали в индию (вторые по задаваемости вопросы после выяснения отечества), он рассказывает мне, что он учит детей 5-7ми лет и через некоторое время он, покопавшись в своем пакете, достает бумажку и пишет на ней: "хочешь ли ты поехать ко мне домой". Тут я припомнил все феерически расставленные точки над гомосеками и смотрю -- ремень-то не пидорский. Это не правильно, думаю, а сам говорю ему мол: нет, спасибо, что-то не хочется. Он сразу сказал, что хотел пригласить меня поесть. На что я воззрел на свои телеса и подумал: неужели я выгляжу таким ненаевшемся? Но я и это не стал ему говорить, только вспомнилась старая не смешная шутка про то, чем педагог от педофила отличается...*

Когда мы в этот день, уже вечером, опять ехали на электричке (называю их электричками просто по привычке, хотя это просто пригородные поезда), пришлось долго стоять в тамбуре у туалета (в индии в каждом вагоне есть туалет, точнее четыре) и настальгировать по утренним электричкам и тем временам, когда стоять всю дорогу было обычным делом. А еще за несколько минут до прибытия в конечный пункт, наш поезд сбил человека. В двери, выходящей из тамбура, где я стоял, сидели ребенок и мужик. Когда мы проехали тело, парень обернулся и стал мне рассказывать на местном языке, какое оно было паламатое. Я еще сильно удивился, что мне не хочется на него посмотреть и вообще нет дела до бедолаги, даже когда его проносили мимо нас на платформе во мне ничего не шевельнулось -- кажется, здесь перестаешь отождествлять людскую массу с группой отдельных людей -- защищается мозг как может.

 

транс и тоска по комуникации

вчера вечером была медитация. сначала мы очень глубоко дышали -- так глубоко, как это возможно, задерживая дыхание, а потом в полной темноте под гипнотическую музыку включили яркую голубую мигающую лампу, на которую сказали смотреть расфокусировав зрение. далее была просто музыка под которую уже в состоянии транса нужно было ощущать свои движения, которые ты не совершаешь. после медитации было очень интересное состояние: мозг как бы расмягчился, сделался податливым, с ним можно было делать что угодно -- очень легко давалась интроспекция -- как буд-то мозг ослабил защиту. правда была и негативная сторона вопроса -- я думал, что мозг мой умрет еще на медитации. меня начало тошнить, а ночью снились сны:

я иду вместе а Антоном и еще кем-то по дороге, может быть даже индийской. навстречу идет табор цыганок с детьми. они меня окружают; одна из них залезает мне в карман и встает таким образом, что я не могу никак ее отпихнуть. карман довольно тугой и она долго пытается вынуть из него телефон, но он никак не поддается. когда я понимаю, что мне не справится, я начинаю звать Антона, но он уже далеко и не слышыт. от безысходности я изворачиваюсь и хватаю ее за волосы, но в этот момент ей-таки удается вытащить у меня телефон и она начинает убегать. я бегу за ней, хватаю и начинаю ее трясти. она кидает что-то в сторону, на обочину, и убегает. я уже издалека вижу, что это не мой телефон, а чья-то сумка -- она разрезана и из нее выпал кошелек. я какое-то время иду по дороге -- мне очень обидно. я так хочу вернуть свой телефон, что если даже это так похоже на реальность, это все равно сон и что-то можно сделать. я напрягаюсь и я уже в свей комнате и телефон у меня в руках.

мы поселяемся в какой-то отель. не помню с кем, когда, где. у нас какой-то праздник. но мы не очень к нему готовы и я беспокоюсь, на счет продуктов и алкоголя. здесь часть событий выпала из моей памяти, но дальше происходит следующее: нам начиют привозить провизию и всякие вещи. одну из вещей я помню -- это прозрачные (стенки, которых как буд-то наполенные пузырьками воздуха) сосуды у которых на дне муляж золотой жидкости. подобных вещей много, так же как и всяких продуктов. я говорю о том, что эти вещи были не так важны, важнее выпивка. в голове же крутится мысль: почему все это проиходит -- если мы должны будем за это платить, то мне не хотелось бы такого сервиса. к слову, это очень распросраненный вид индийского сервиса -- индиец всегда лучше вас знает, что вам нужно. нам открывают наш холодильник, а вся морозилка заполнена водкой. чем все закнчилось, я помню очень плохо, но хотя бы этот кусок восстановил.

сегодня была еще одна интересная медидтация. не буду вдаваться в подробности ее духовного смысла работы над одной из чакр, но второе отделение выглядело следующим образом: все люди в зале собираются в центре и начинают ходить. играет музыка, которая задает темп. это час пик в крупном городе. есть только отличие: когда ты проходишь мимо человека, ты смотришь ему в глаза до тех пор, пока это возможно. в любой момент музыка может остановиться и ты замираешь пока музыка не начнется опять. по началу некоторые люди действительно пытались смотреть в глаза. но, задавая ритм, музыка гнала людей все быстрее и уже никто не успевал заметить что-то кроме бордовых роб, проносящихся мимо.

конечно, каждая медитация -- это комплекс и то, что я рассказываю про отдельные части или рассуждаю о них в такой бытовой форме может вызвать некоторое недопонимание. чтобы предупредить недопонимание, отвечаю: на мой взгляд медитация хороша в медитации, отдельные же интерсные моменты можно и рассказать. описать же результаты медитации довольно сложно, ибо тонкие это материи :-)

дети ошо

сейчас я попробую описать, что происходит в ашраме. думаю, у каждого пребывающего здесь свое отношение к этому месту, я же лишь выражу свое и опишу происходящее.

начинается все с того, что ты платишь деньги (приблизительно 50 долларов), проверяешься на вич и попадаешь на территорию отлично выстроенного центра, выполненного в лучших дизайнерских традициях (с садом камней, водопадами и мрамором). далее после покупки маруновой робы (а при желании можно купить целый арсенал приспособлений начиная от коврика, заканчивая специальным стулом и повязкой на глаза), ты проходишь вводный курс, где объясняют и показывают на небольших примерах, чем тебе предстоит здесь заниматься. весь день здесь проходит в разнообразных медитациях, предложнных посетителям г-ном Ошо, как замена и дополнения к обычным буддисским практикам. ты сам выбираешь, куда тебе ходить -- есть очень подробный распорядок каждого дня. и так, заплатив некоторую сумму каждый день (по секрету: это около 10 долларов), ты имеешь возможность посещать центр и медитации. первая медитация, начинающаяся в 6 утра, динамическая -- очень активная, построенная на дыхательных упражнениях, совмещенных с физической нагрузкой и танцами. есть медитации больше напоминающее классическое медитирование с сосредоточением на собственном дыхании или шагах. еще достаточно веселая медитация, назваемая смеющейся медитацией. первые двадцать минут все громко смеются. по сути большинство медитаций это (чаще всего комбинирование):
- классическое медитирование (необязательно в позе лотоса, много вариаций, в том числе лежа или стоя)
- танец (чаще всего просто произволное движение под музыку, много вариаций выражения себя начиная от простого танца, заканчивая смехом или выражением безумия)
- дыхательные упражнения (тоже достаточно разнообразные)

можно так же посещать заняия йогой, цигуном, срельбы из лука и др. утренние гимнастики, коими мы ничуть не брезговали. вообще расписание построено так, что ты можешь весь день занять в центре -- с 6 утра до полуночи. Кроме всего прочего на территории есть кафе, пара кафе-столовых, открытый бассейн (вход куда разрешен только в маруновом купальнике или плавках), баскетбольная площадка, тенисные столы, интернет-кафе, да и просто много скамеечек в тени бамбуковых или других деревьев с видом на водопады.

есть и дополнительные тренинги, названия которых звучат достаточно интересно, можно сходить на их демонстрации и при желании записаться на несколькодневный курс за умеренную плату в ~$500. судя по демонстрациям это похоже на психотренинг под эгидой буддизма. но честно сказать, не впечатлило.

так же выделяют вечернюю встречу, на которую можно прийти только в кристально белой робе и кристально белом всем остальном, если оно есть (при мне одного латыша развернули, потому что его роба не была достаточно белой) на этой встрече проиходит следующее: выключается свет и на большом экране показывается запись, где сам Ошо негромким, растягивающим слова, голосом пытается вводить людей в транс. сомнительное удовольствие на мой взгляд. вообще особый статус этого вечернего митинга мы не очень поняли...

а вышеупомянутый латыш оказался какой-то несчастливый -- он то куда-то все время опаздывал, то его не пускали, то он не понимал, что проиходит и стоял на медитации не зная, что ему сделать. вообще народ в центре довольно интересный и разноображный. думаю, здесь можно найти любую национальность. есть очень интересные люди, мне правда несколько мешал мой уровень английского для более глубокого общения. много русских, по обычно с ними не очень хочется общаться :-)

о железных людях и дорогах

мой внутренний мир пуст. он требует от меня каких-то действий, дает неустанно о себе знать, как голодный желудок. ему не хватает эмоций -- сочных хорошо прожаренных впечатлений. хищный зверек внутри ищет старые темы, чужие проблемы, странные затеи и новые слова. я начинаю припоминать самые вкусные места за последнее время. в голову приходит случай...

о железных людях и дорогах
мы едем со станции Н на станцию М в обычной индийской электричке. у нас рукзаки и мы стоим поближе к выходу, чтобы не проехать станцию. как и положено, на каждой остановке нороду все прибывает и прибывает и на одной из таких остановок заходит человек в белых одеждах с посохом, который садится на пол и прислоняется к моему рюкзаку. человек всем видом дает понять, что это очень нудобно сидеть на полу прислонившись спиной к моему рюкзаку -- намного было бы удобнее к стенке. людей становится все больше и когда их столько, что стоять возможно только на одной ноге (человек в белом продолжает сидеть на полу и негромко материть толпу вторгающуюся в его зону обитания) настает наша станция. выход конечно оказывается в противоположную от нас сторону. (надо заметить, что у индийских железных дорог есть множество интересных особенностей, вот две из них: 1. в индийских электричках нет ни дверей ни окон, тоесть они конечно есть, но они никогда не закрыаются. 2. машинист не ждет, пока все зайдут и выйдут и отправляется через небольшое время. кто не успел -- заскакивают на ходу, благо дверей нету.) мы хотим выйти. но так как выход далеко, а народу много, то играют сразу две особенности индийских собак и мы решаем выходить через дверь, выходящую в противоположную от платформы сторону. к тому моменту, как поезд трогается, нам уже удается выгрузить двоих членов нашего коллектива и остаюсь я со своим здоровым рюкзаком на котором лежит пожилой ждентельмен в белом и народ через который нужно пробиться, чтобы добраться до дверного проема. рюкзак я все-таки сумел выпихнуть, как ни ругался выше- и многократно- упомянутый. и в этот момент ситуация приблизительно такая: поезд идет, я стою в дверном проеме и конечно собираюсь прыгать. высоко, камни, поезд набирает обороты но надо. человек стоящий за мной видно тоже приметил все нюансы прыжка и начинает хватать меня и отговаривать, чем очень меня расстраивает -- ведь я и так до этого момента никогда с поездов на ходу не прыгал, своего рода презентция номера, а меня еще пытаются сзади держать. закончивается эта история хорошо: я прыгнул, приземлился, немного прокатился, поднялся, отряхнулся и пошел; но ощущение незабываемое!

пост про овощи

В моей голове эхом отдаются гудки машин. Добавим сюда чуть расплывающихся проходящих людей, жжение горла. Вычтем за нефункционированеим пол носа и начинающийся кашель держим в уме. Плюс три часа в поезде. В сумме завтра имеем полностью недееспособное тело в Бомбее. Прескверно.

о незапомненных снах

Я еду в поезде (очень похожем на индийский). И, разговаривая с кем-то сидящим напротив, говорю что-то вроде: "да, ведь были победы", и показываю на Лизу, стоящую у боковушки. Она смеется надо мной. Вместо нее появляется гоповатого вида мудила в спортивных штанах, кладет передо мной книжку, где открыта страница с иллюстрацией удара ногой в прыжке. Он бьет меня. Смеется и бьет. Мне не очень больно, но черезвычайно обидно: я не могу дать ему сдачи. Как и в реальной жизни. Он явно сильнее меня и в голову приходит только идиотская фраза, только понижающее мое самомнение. Мне начинают приходить в голову люди, которые могли бы мне помочь -- все мои "отцы", но я понимаю, что я не могу всю жизнь цепляться за кого-то, перекладывать на него проблемы взаимодействия с миром и несимпатичными мне людьми. Но где взять на это мужество и сил?

пустота в мыслях

ночь. я лежу на спине и перед сном смотрю в небо. в огромное небо, утыканное звездами. и что-то детское подсказывает мне, что все не так. звезды вроде такие же, а небо другое. я не могу увидеть мое небо, виденное мной тысячи раз. долго смотрю, чтобы привыкнуть. это наверное венера, если даже нет, мне сейчас очень приятно так думать. еще думаю о том, что посмотришь на индию -- те же люди, города, потоки машин, а присмотришься, кажется, электрон здесь крутится в другую сторону. все как-то по-своему. на все у них свое исторически сложившееся мнение. сразу же думаю о том, что очень сложно привыкнуть к нарушению личных границ -- это очень тяжело объяснить, но как-то ослаблено их чувтсво у здешних обитателей. что-то еще приходит в мою усталую от обилия увиденного за день голову, закрываю глаза, меняются картинки, звуки, обрывки фраз, летят ворохом сухих листев на ветру, уплывают в бесконечую карусель сновидений, которые мне предстоить еще не запомнить...

пост без картинки

пустота окружает нас, она повсюду, она там куда не может проникнуть ничто иное, она поглащает всех, она выбирает каждого, она проглатывает и меня, оставляя за собой пустынный след небытия и безличия, отплясывая на бескрайних полях времени, она не упускает ни одной секунды, чтобы утопить тебя в безверии и скупости чувств, упрятать в кладовую холодным солдатиком одиночества...